Когда я устраивался работать на скорую, одним из последних этапов, после мытарств в поликлиниках, диагностических центрах и лабораториях был инструктаж по технике безопасности на центральной подстанции. Запомнилось больше всего:
- И, Вячеслав, домашние и не очень животные. Всегда просите запирать собак в соседних комнатах. Каким бы мирным оно не казалось, никто не знает как поведёт себя животное, когда вы начнёте оказывать помощь больному.
- Ну, представляю. Понятно.
- Я тебе больше скажу, у нас был случай нападения попугая на бригаду!

*****

Едем на вызов. Фельдшер, фельдшер и я, санитар. Поднимаемся на этаж. Старшую бригады мы оставили налегке. Я схватил ящик, второй фельдшер - кардиограф. Звонок в дверь, приятная мелодия Бетховена. Из глубин квартиры:
- Иду иду, открываю! Володя, скорая приехала!
Щелчки замков, приоткрывается массивная железная дверь. Переступаем порог квартиры и - оцепенение длиной в сотую долю секунды. Далее фельдшер замахивается кардиографом, я прикрываюсь массивным оранжевым ящиком, старшая бригады вжимается грудью в папку и готова завизжать.
Оскаленная морда собаки, готовящейся к смертельному для жертвы прыжку... оказалась очень реалистичной скульптурой.
Хозяева квартиры стоят в недоумении, особенно мужчина, от удивления даже забывший про свою почечную колику.
- Ой, извините! Мы как-то и не додумались её убрать.
Посмеялись, оказали помощь, поехали в больницу.

*****

Особые отношения у нас всегда были с кошками. Как правило, сначала они пугливо смотрят на незнакомцев. Потом проявляют интерес. Робко обнюхивают, затем завороженно идут к открытому ящику с медикаментами. Ещё бы! Несколько десятков новых запахов, таких странных и незнакомых. Осторожно заглядывают внутрь, шевелят усами, отходят. Один кот вообще сел на сумку с кардиографом и не хотел уходить.
Приехали на вызов. Осмотр, доктор назначает магнезию внутривенно. Набираю, начинаю вводить. Внезапно краем глаза вижу как в комнату вальяжно не входит, я прямо вплывает огромный, ослепительно-белый и пушистый кот. Неспешно поднимается на подлокотник дивана, выпрямляет спину и начинает внимательно наблюдать за моими действиями. Продолжая медленно вводить препарат, обращаюсь к коту:
- Что, не доверяешь?
- Так это наш Иван Иваныч, он у нас тут хозяин! - смеётся муж пациентки.
- Иван Иваныч, всё под контролем!

*****

Иногда смены у нас ставили не с 7:30, 8:00 или 8:30, а где-то с часу, двух дня. Не знаю почему так. В таких случаях ты приходишь, переодеваешься, а бригады твоей нет, Да и остальные, как правило, на вызовах. Пьёшь чай, смотришь телевизор в красном уголке, изредка подходишь к диспетчерской узнать где твоя бригада.
- На вызов едут.
Или
- В семёрку поехали, потом "заправку" дадут. Скорее всего.

В этот раз я, выйдя из-за угла, обречённо вздохнул, увидев пустой двор подстанции. Стоят только реанимационная и гематологическая бригады. Беру в диспетчерской ключи от подвала, спускаюсь, переодеваюсь. Поднявшись, с большим удовольствием вижу три подъехавших "линейных". Захожу внутрь. Диспетчеров в "аквариуме" нет. Из женской комнаты непривычный оживлённый гомон и... писклявое "Мяу!".
Стоп! Мне не показалось? У нас заведующий очень строгий мужик и живности, в отличие от других подстанций, не потерпит. Захожу в комнату. Толпа скоряков с непривычным умилением на лицах окружила врача и фельдшера 89-й бригады, склонившихся над обувной коробкой. В ней - крохотный, с ладонь котёнок. Огромные испуганные глаза, дрожит.
- Да отойдите вы! Пугаете дитё!
Через некоторое время он уже освоился, неловко бегал по кушеткам, то и дело пытаясь шлёпнуться на пол. Как он у нас оказался?

Утро на подстанции начиналось как обычно. Суета, гомон, тут и там мелькают оранжевые ящики и светоотражающие полосы. Толпа у диспетчерской.
- Дайте уже расписаться в получении символа власти!*
- Лена, ты топпер списала?
- Где наш кардиограф, Саня?!
- Да на зарядке он!
То и дело кричит селектор.
- Доктор Полянский! Сдайте наркотики!
Санитары бегают с вёдрами и тряпками. Врачи и фельдшеры дописывают карточки вызовов, рапорты и расходники.
- Мариш, ты мне физраствора не выдала, две ампулы!

Вскоре суета стихает. Лето, суббота. Как правило, большая часть вызывающих на дачах или ещё не проснулась после вчерашних пьянок. До 11 утра относительное затишье, которое прервал селектор:
- 89-я, на вызов!
Фельдшер Костя встал с дивана, оторвавшись от книги. К диспетчерской, одновременно с ним, спустилась врач.
- Что там?
- 76 лет, давление, задыхается.
- Ясно.

Адрес знакомый. Одинокая старая женщина. Таблетки не пьёт, в поликлинику не ходит, участковых гонит восвояси. раза три в неделю вызывает скорую, ради живительного "горячего"** укола. В случае отказа в инъекции (нет показаний) начинает звонить и писать во все инстанции.
- Здравствуйте!
- Зра-а-а-вствуйте! Сколько вас ждать можно?!
- Десять минут от приёма вызова до нашего приезда.
Врач Юлия Владимировна внимательно смотрит на отмеченные в карте цифры.
Начинается стандартный опрос, который внезапно прерывается странными звуками из кухни. Шуршание и хриплый писк.
- Это что у вас? - задала нестандартный вопрос доктор.
- Эта? Да уже третью ночь не сплю! Кошка видать в вентихляцию упала и скребётся, орёт, спать не даёт, мочи уже нет! Вот давление и скачет! Сердечное вчера аж 170 было!
Врач с фельдшером переглянулись.
- А вызвать кого-нибудь не пробовали?
- Телефона нет!
- А нас, извиняюсь, как?
Молчание, недоумение на лице.
- Костя, иди посмотри.
Фельдшер пошёл на кухню, приставил табуретку к стене и дотянулся до вентиляционного окошка, решётка которого была покрыта толстым слоем пыли. Через неё на него смотрели две узких, светящихся зелёным щёлки.
- Юлия Владимировна, там реально котёнок! - Шёпотом сказал он врачу.
- Ну не спасателей же нам вызывать! Значит так, я пока ей тоси-боси, гавнезию ставлю, ты сбегай в машину к Вадику за отвёрткой...

Пока врач убаюкивала больную словами "Сейчас будет горячо, скажете - остановимся", фельдшер спустился вниз, к машине, взял у водилы отвёртку, раскрутил решётку вентиляции и достал оттуда маленького, серого от пыли, дрожащего котёнка и быстро унёс его в автомобиль. Закончив с вызовом, бригада стала решать что делать. В интернете нашли ближайшую ветеринарную аптеку с кабинетом доктора. Рискуя получить выговор за слишком долгое пребывание на вызове заехали туда. Ветфельдшер была удивлена приезду скорой помощи, но, оценив ситуацию, оказала помощь котёнку и написала какие-то рекомендации. Бригада съездила ещё на три вызова, строго настрого приказав водителю следить за новым сотрудником, а затем вернулась на подстанцию, на законные 40 минут обеда, в которые я их и застал,

P.S. Кота, естественно на подстанции оставить не было возможности. Его забрал тот самый фельдшер Костя. На дачу отвёз. Мышей ловит, катается как сыр в масле. Огромный стал, пушистый котище.

* символом власти у нас на подстанции называлась оранжевая коробочка с наркотическими и сильнодействующими препаратами.
** Инъекция Магния сульфата, как правило, сопровождается сильным ощущением жара.

---

Шрам на мозге

Конец третьего курса, июнь. Скинули с себя медицинские робы, вышли из одной больницы на отшибе, сели в автобус. Жара, страшная давка. Смеёмся, шутим, едем

до площади 1905-го года. Дальше девчонки кто к мужьям, кто за ребёнком в садик. Парни, как правило, за холодным пивом. Или все вместе в ближайшее кафе. В

какой-то момент все разговоры и хохот стихли. Вдруг поймал себя на мысли что все мы пристально смотрим в одно место. Атлетического телосложения парень. Если

быть точнее, его локтевой сгиб. Там две потрясающие вены, с палец толщиной.

- У всех бы такие были!
- И не говори.

На следующей остановке заходит пожилая женщина. Полная, с одышкой. Про таких всё известно с первого взгляда. Диабет, скорее всего, второго типа, сердечная

недостаточность, ожирение.
Начинает жаловаться соседке по сиденью.
- Сходила к доктору!
- И чо?
- А ничо! Дурак он! Таблеток назначил кучу, а мне же капельницы нужны! Я больной человек!

Все наши взгляды автоматически перемещаются на её руку. Толстые, с рыхлой подкожно-жировой клетчаткой. Все вены сгублены многочисленными этими "Я хочу

прокапаться!" с поводом и без.

******

Привёл пациента на "КоТэ". Наш томограф умеет строить трёхмерное изображение черепа. Взгялул на картинку. Там некая контрольная томография.

И вдруг:
- О, это же наш больной!
Посмотрел на дату.
- Ну точно, это же тот, которому кирпич с камаза через лобовуху и в лицо! В марте вроде привозили, под утро.
Смотрю на дату.
- Да, он!
Сразу вспомнил дорожку из кровавых капель от смотровой в операционную. Как ему пришлось делать трахеостому, чтобы не захлебнулся своей кровью и осколками

нижней челюсти, а я ему, пьяному, голову держал, так как он в полном неадеквате был и по-русски ни слова не понимал.

Узнать пациента по черепу - бесценно. Более того, как-то приехав на вызов в одну из квартир в центре к молодой девчонке с отравлением, я почему-то посмотрел

на пресловутый локтевой сгиб её бабушки.
- Прошу прощения, я, кажется у вас уже был на вызове?
- Да, молодой человек, были. Я вас узнала. Но тогда вы с другим доктором были.

******

Один из городских парков. Гуляют влюблённые пары, Гогочут парни в спортивных костюмах, сидя на корточках и прихлёбывая "жигулёвское" из пластиковых

стаканчиков. Жуют семечки, отгоняя голубей, привлечённых подсолнуховой шелухой, разбросанной по асфальту. Мамы с колясками укоризненно смотрят в их сторону.

Неподалёку стоим мы. Один ветеринарный фельдшер, с жаром повествующий как они классно прооперировали сбитую на трассе лису. И два почти медбрата, внимательно

слушающие его эмоциональный рассказ. В руках те же пластиковые стаканчики, но на скамейке стоят две бутылки купленной в аптеке 5% глюкозы, по 500

миллилитров. Пузатые, с чёрными резиновыми пробками. В них - коктейль "Анестезист": Глюкоза, чистый, как слеза младенца медицинский спирт "Квантум сатис"

(сколько потребуется), аскорбиновая кислота, витамины группы "В". Особенно цианокобаламин, придающий напитку лёгкий розовый оттенок. По вкусу напоминает

странный ликёр. Пьётся легко и вызывает достаточно необычное состояние опьянения.
Даже пьём, чёрт побери, не по-человечески...

******

- Понимаешь, я сижу с ними, пью и понимаю что мне не о чём поговорить! Закидываю стакан за стаканом, тупо смотря в одну точку, пока не напьюсь в сопли!
Медбрат дописывает журнал. Вздохнув, закрывает его и открывает следующий.
Я иду в курилку, вспоминая недавние посиделки со знакомыми. Собрались в ресторане. Радость встречи, дружеские объятья и похлопывания по плечу.
- Ну, Слав, рассказывай, как дела, как работа?
Рассказал про то как недолго поучился на водителя трамвая, делая упор на то что это сложная, очень ответственная и, в какой-то мере романтичная профессия.

Попросили рассказать интересные истории из практики. Эмоционально поведал пару баек, посмеялись, удивились. Люди стали подтягиваться. Веселье в самом

разгаре, то и дело выходим курить на крыльцо.

- А у меня... Ну, догадайтесь! Третий две недели назад родился! Мальчик, наконец-то, 3500, 52 сантиметра!
Аплодисменты, поздравления, смех.
- А я тут мазду свою разбил. Прям перед носом вылетел на перекрёсток!
- Запиши телефон, я тебе скидку сделаю!
- Вот спасибо, дружище.

Пятый стакан. С каждым перекуром я постепенно автоматически перемещаюсь к самому краю стола. Слушая оживлённые разговоры, медленно превращаюсь в тень. И вот

уже как мой коллега я сижу и лишь наблюдаю, потягивая пиво. Разговоры смешались и превратились в неразборчивый гул. Скинул деньги в общий счёт. И, коротко

попрощавшись, сославшись на завтрашнее дежурство, которого не было, отправился восвояси.

---

Завал.

Что мы в приёмнике называем "Завал". Страшное слово. Когда принимаешь смену, видишь серые лица уходящей дежурной бригады то понимаешь - был "Завал".

00:30. На столе с десяток сопроводительных листов от скорой. Куча врачей на посту. Травматологи, нейрохирурги, неотложные хирурги, оба терапевта и невролог. И анестезиолог соматической реанимации. Полный коридор больных в очереди к узким специалистам. Каждый старается схватить тебя за хиркостюм и, скривив гримасу недовольствия, прошипеть
- Мы уже двадцать минут сидим, где ЛОР?
- Подойдёт, обязательно.
- Я жаловаться буду.
А я бегу с шприцем на двадцать кубов брать больному с инсультом биохимию, коагулограмму, общий анализ. По пути в лабораторию мне в спину один их сопровождающих больного с тупой травмой глаза:
- Э! Сышь, пацык, мне чё-то плохо, давление не померишь?
Не обращаю внимания, мысленно посылая нахуй. Отнёс анализы.

00:40. Стою над столом на посту. Скорые подъезжают одна за другой, кидая сопроводки как игральные карты в общую кучу. Хочется схватиться за голову, сползти по стенке и плакать, плакать...
- Быстрее, справку мне напечатайте!
- Щас, доктор, щас, погодите минуту!

И тут же звонок.
- Это бюро. К вам везут огнестрел в голову, там на ИВЛ, кома, челюсть. Встречайте!
- Блядь!
Это нейрохирурги
- Блядь! Сиди, я сейчас сам вызову хирургическую реанимацию!
Это реаниматолог.

Одеваемся. Колпаки, маски, перчатки, настойчивый и длинный звонок в двери противошоковой операционной. Стук щеколды.
- Там. Огнестрел везут в голову на ИВЛ.
- М... ясно.

Выхожу на улицу покурить. Успокоиться. Оставить за спиной разгорячённых спиртным больных, которым не требуется не то что экстренная, а даже неотложная помощь. Пьяных, скандальных, качающих права. И сосредоточиться на том что сейчас будет.
Вдали слышится вой сирены. Везут.
Покурил. захожу в отделение, с ненавистью оглядывая недовольные пьяные лица. Опять хватают за форму.
- Э, блять, вы же доктора? Типа жизни спасаете, а?
- Что?
- Какого хуя мне давление не померили?!
- Не прикасайся ко мне! Это раз...
- Ну пиздец больничка!
- Ждите!
- Я всё блядь на камеру сниму!

Из-за угла выворачивает машина реанимационной бригады. С маяками. Бегу к выходу. Опять ловят. Снимает на телефон меня и говорит заплетающимся языком, с такими характерными пьяными нотками.
- Я, блядь в этой больничке уже сорок минут сижу, прошу о помощи и мне давления, суки, даже не померили! Вот такая у нас медицина! Молодой человек, санитар или кто там, блядь, представьтесь!
Отрываю его руки от себя, Буквально кричу
- Пошёл нахуй!
Бегу к охране, которая уже двери придерживает чтобы завезли огнестрельное в голову.
- Дружище, ведётся видеосъемка в отделении, ведут себя неадекватно.
- Понял.

А там жесть как она есть, как говориться. Вояка, 40 с хвостиком лет пальнул себе в подбородок из охотничьего ружья. Как бригада реанимации умудрилась в это месиво интубационную трубу засунуть и зонд желудочный - не представляю. Спасли мужика. Правда качество жизни он себе попортил навсегда. А те ребята выёжистые как увидели завезённого пациента на трубе с половиной лица в кровавую кашу - притихли и сказали
- Нам что-то тут не по себе, мы пойдём, пожалуй...

---

Рецензия?

Кто-то сказал что чем меньше внимания на себя обращает фильм, тем он лучше. Так было с великолепным, грандиозным "Интерстеллар". Узнал о нём буквально за пару недель до премьеры. Сходил. Из меня трудно вышибить слезу, чрезвычайно трудно. Удалось и не один раз. А когда пошли титры, весь зал молча встал и начались аплодисменты... Долгие, громкие и ритмичные - это лучшая похвала кинокартине. Так было и с недавно просмотренным фильмом "Дурак". не в кинотеатре смотрел, дома. Когда после финальных титров идёшь курить с каменным лицом, а в голове миллион мыслей - это ли не поклон режиссёру?

На днях посмотрел "Доктор". Странно что эта картина прошла мимо меня в 2012 году. Я тогда заканчивал медучилище, санитарил на скорой и порой, когда становилось совсем тяжко и невыносимо, любил себя подбодрить просмотром или прочтением чего-нибудь " про нас". Фильм "Доктор" - абсурдная, сюрреалистическая трагикомедия, но! Что зацепило - в то же время реалистичная.

Первое что бросилось в глаза это декорации. Во всех наших сериалах и фильмах, где хоть как-то затрагивается тема отечественной медицины всё такое гладкое, блестящее и прилизанное. "Не воняет а прямо пахнет" бутафорией. И свеженький ремонт даже в сельской больнице, и костюмчики-халатики у всех яркие и красивые, и причёски после суточного дежурства пышные и не помятые, лица сотрудников румяные и выспавшиеся.
А в "Докторе" эти страшные, обшарпанные голубые стены, этот вездесущий кафель, металлические тазы со сколотой местами эмалью, жёлтые унитазы и узкие коридоры. Смотришь и чувствуется густой, спёртый воздух с запахом мочи, кварца, лекарств и безысходности.

Второе - я такое могу сказать и про фильм "Дурак". Все герои как живые. Да, удивительно. Ты смотришь полнейший сюр но узнаёшь коллег. Как-будто только что с ними травил байки на посту в два часа ночи или он тебе сказал, хлопнув по плечу:
- Не парься, Славян. Пойдём чайку заварим и курить. Куда? В санблок или в раздевалку?
- В санблок...
А смотришь тех же поганых "Интернов" и... ну не они. Не живые. Кривляющиеся куклы на фоне декораций.

Третье. Такая незаметная картина с таким наверняка мизерным бюджетом позволила себе не делать тупых ошибок не то что в терминологии (вспомнил сериал "доктор Тырса" и в заставке указатель "ПатАлогоанатомическое отделение". А ведь кальку с Хауса делать хотели) и даже обсуждении тактики лечения. Видимо консультировали настоящие врачи-клиницисты. Особенно запомнился момент со свадьбой, когда сидящие за столом старый и молодой главный герой обсуждают переливание крови. Это, кстати правда. Врача, не оглядываясь на публикации журноблядей с НТВ и РЕН-ТВ о врачах-убийцах действительно можно посадить в ста процентах случаев. За три вещи.

1) Наркотические средства. Те что в медицине используются, махровым наркоманам нафиг не нужны. Но "журнал наркотиков" и прочая документация, с ними связанная заполняется на задержанном дыхании каллиграфическим почерком. Если проверка и что-то не так, Хоть одна помарочка - готовься услышать звук наручников за спиной.

2) Криминальный аборт. С этим была связана интересная история. Девушка, приехавшая из деревни к подружке. С деньгами, данными её парнем на аборт. В два ночи вызывает скорую на "боль внизу живота". Бригада опросила несчастную и узнала что та пару дней назад сделала аборт в одном из гинекологических отделений одной из больниц. Бригада скорой повезла её в ту самую больницу.В приёмном отделении поднимают журнал абортов или хрен знает как он у них там называется. У сотрудника, внимательно листающего уже десятый раз журнал, холодеет где-то в области сердца. Нет такой. Девочка возмущается и кричит что да, тут делали, ночью. Сотрудник чуть не теряет сознание. Криминальный аборт! Ночью! Это скандал даже не внутрибольничный. И не уровня горздрава. И не облздрава или ещё каких-то здравов. Это ЧП уровня Министерства здравоохранения РФ! По тревоге поднимают главврача, начмеда, те вызывают всех докторов, дежуривших в эти сутки, вызывают даже тех кто в отпуске(глубокая ночь, если что). Строят в линию и говорят девушке:
- Показывай! Кто делал аборт?!
наконец девушка расплакалась и рассказала что про беременность парню наврала и ей только денег нужно было чтобы с подружкой погулять....

3) Переливание несовместимой группы крови. Тут, не смотря на всю волокиту с этим связанную, коллеги согласятся - да, так нужно. Потому что гемотрансфузионный шок это страшно. И смертельно. Все эти этапы определения группы крови продуманы до мелочей чтобы исключить ошибку. Если она произошла - это целиком и полностью вина врача и его халатность. Я, к счастью, не знаю ни одного случая.

Коля Механтьев. Тот что под трактор попал. Сколько я вас таких видел. И глаза, глаза! В которых просто просьба о помощи. И ведь ничего от них не нужно кроме этого обычного "спасибо!", произнесённого через боль, которая стихает. Честные, искренние слова.
- У меня полиса нет, но принесут!
Произносит бледный человек с крупными каплями пота на лице.
- Да плевать.
И мне действительно плевать на все эти ТФОМСы, ОМСы, проверки трижды ёбанных бухгалтеров из фондов. Мне не плевать когда на меня бегут с острым зажимом, угрожая смертью. Мне не плевать когда больной достаёт из кармана бутылку, разбивает её и разбитой "розочкой" размахивает перед нашими лицами. Мне не плевать когда бугай заходит на пост и начинает качать права, а его кулак размером с мою голову. И охрана так покорно "ну выйдите, пожаааалуйста". А он " Да я тебе сейчас башку раскрошу, ублюдок"....

Медики на сцене, в духе разговора с коллегой просто повторяют "Ничего не меняется". Нет, не меняется. Я читал Пирогова и Вересаева, Амосова и Шулутко. Не изменилось.

Анестезиологи-реаниматологи. Да, те самые. На них последняя надежда. Они, интубируя пациента, могут стряхивать ползущую вошь с руки, запихивая интубационную трубку в горло.

"Благодарных" родственников ненавижу. Когда начинают предлагать - нет. Не суеверие. Тебя купить пытаются. За бумажки ты, по их мнению, всё сделаешь быстрее, раскланяешься и в жопу поцелуешь. Быстро - это когда ножевое в грудь и счёт на секунды, но не "кашель три дня" - нет.

Вот последние сцены. Самые сильные.Это как тот. Или вот тот. ничем помочь не можешь но. Тридцать минут криков и приказов, тридцать минут пот со лба капает на грудную клетку. На неё давят, капают растворы в две вены, а потом ты сидишь и куришь рядом с трупом. Мы не смогли тебе помочь. не спасли.

- Ты кто?
- Медбрат. Слава зовут.

---

Заметки на полях журнала отказов в госпитализации.

"Доктора нынче смотрят на лица, точней не на лица, а на кошельки!" (с) отрывок из текста песни некоего православного священника-барда, услышанной мной на Тытрубе.


Мы злимся, бурчим под нос "опять, блядь, тащат говно какое-то", когда демоны в синих куртках ведут под руки грязного, дурно пахнущего, измазанного в фекалиях и вымокшего в застарелой моче БОМЖа, которому сердобольные граждане вызвали "скорую". Вы видели настоящий, махровый педикулёз? Вшей, по-простому? Мелкие твари, размером от полутора миллиметров, шустрые и кишащие тысячами серо-желтых точек по телу бездомного. Кладки яиц вшей в складках одежды, которую для тепла БОМЖи надевают в несколько слоёв. Куртки, ветровки, футболки... Всё тяжёлое и промокшее. Незабываемое амбре.
БОМЖ Григорьев*поступал к нам в течение месяца много, много раз. Спокойный, с очень выраженной алкогольной полинейропатией** и токсической энцефалопатией*** неизвестной науке стадии. Показаний для госпитализации не было. Так что он отсыпался, еле-еле уходил в шесть часов утра, как и остальные его коллеги по цеху, но более неприятные, матерящиеся, брыкающиеся и пьяные. А потом шлёпался у ближайшего магазина и снова приезжал к нам на скорой. Рекорд - шесть раз за сутки.
Как-то раз он поступил к нам с резанной раной голени. Как мы обрадовались! Мы ведь его в отделение положим! Он не доставлял нам особых хлопот, но куча писанины в журналах отказов просто раздражала до тошноты.
Мы его купаем в ванной, обрабатываем от вшей, уже одёжу его вшивую упаковали в специальный мешок, который отправляется на дезстанцию в "прожарку". Но травматолог, что называется, упёрся рогами.
- Не возьму, пишите отказ!
- Но...
- Пишите отказ! Ну нет у него показаний! Резаная рана голени это амбулаторная травма, ну поймите!

Через несколько часов он к нам вернулся. В сопровождении послушниц нашего местного больничного храма. Всё лицемерие православия я увидел одномоментно в лице трёх женщин с некрасивыми, возмущёнными лицами.
- Почему вы его не положили? Это же человек. Ему плохо.
- У него нет показаний для госпитализации.
- Но он же может умереть прямо на улице, ему некуда идти!
Травматолог не выдержал.
- Все мы, вашу мать, смертны! Нет лекарства от смерти!
Стоят, Лица, искривлённые праведным гневом. Наконец одна заговорила.
- Мы. Готовы оплатить ему платную палату на столько сколько будет нужно. У вас же есть сервисный блок?
- Да. Есть. 3500 двухместная, 3700 одноместная палаты.
- Одноместная!
- Вы, кажется, не поняли. Это цена за сутки.
С каким удовлетворением я наблюдал за их вытягивающимися лицами, растерянным взглядом, утратившим яростный блеск, бегающими глазками.... Насупились, думают.
Не сдержался, прошёл мимо одной из них. Злой был после прошедших суток.
- Ну что, милосердненькие, добренькие вы мои, сдулись? Вы хоть раз его помыли, накормили, хотя бы пакетиком глюкозы, надрезанным?! Обогрели? Позволили бы ему у вас в храме отоспаться ночку? Притащили его в больницу чтобы ему оказали медицинскую помощь, которая ему тут была уже оказана десятки раз. Это здорово ведь, делать добро чужими руками, а?!
"Матушки" что-то фыркнули в ответ, увели Григорьева с собой. Там дали ему новые штаны, пуховик, напоили чаем и отправили восвояси.

Через несколько дней он опять попал к нам. Опять грязный, нацеплявший вшей. Но резанная рана у него нагноилась. Мы вызвали хирургов. Те покивали головами и сказали "Обрабатывайте, госпитализируем." радости нашей не было предела. Мы его отвели в ванную, искупали, в который раз обработали от вшей, побрили, одели в одноразовый хирургический костюм и отправили в отделение.

- Давай, Григорьев, твоя мечта сбылась!
Слегка помогаю ему перебраться на койку в коридоре.
- Будешь спать на чистых и сухих простынях!
- Спасибо...
- А да не пошёл бы ты, а?
Подходит санитарка.
- Чегой? Опять бомжа привезли нам?!
- Знакомьтесь, Григорьев!

Прошло несколько месяцев бешеной работы в приёмнике, Я порой спрашивал у гнойных хирургов в шутку "Ну, как там наш любимый Григорьев?"
- Да нормально.

P.S. Позавчера вдруг вспомнил о нём, спросил у сидевшего на посту гнойного хирурга "ну, как там наш Григорьев?"
- Слава, он уже месяца как полтора в интернате, С восстановленным полисом и паспортом, с четырёхразовым горячим питанием! Лучше чем вы живёт!
И засмеялся.

А говорят жестокие мы, Злые.


* Хоть это и просто бомжик, но фамилию изменил. Медицинская этика.
** нарушение функции периферической нервной системы из-за токсического действия алкоголя. Шаркающая, трясущаяся походка бомжей - это она.
*** То же но с центральной нервной системой.

---

Просто

В трамвае ехал. Рядом стоял человек, явно давно не похмелявшийся. "Внезапно" начался приступ эпилепсии.
- Боже, врача, тут есть врач, ну медик хотя бы?!
Молча двигаюсь к выходу, наблюдая попытки засунуть ему что-нибудь в рот. Нельзя. Нельзя. Но молчи. Открываются двери,, я выхожу. Справятся, идиоты. Засунут нитроглицерин под язык, которым он поперхнётся. Вперёд. Если рассосёт - уронит давление. Не я его убил. Только не вмешивайся.

---

Заметки на полях журнала поступления несовершеннолетних с травмами.

Прохладное утро едва начавшейся весны. Глаза слипаются, В лицо десятками колючек летят снежинки. Над головой серое небо. Коньяк из шкалика обжигает горло. Сигарета. Их-за угла выползает, подмигивая одной фарой, трамвай. Домой. Ещё две дневные смены и отпуск. Две недели без страшных, искривлённых гримасой злобы лиц, окровавленных и дышащих перегаром, кричащих "Двадцать рублей и только тогда я распишусь в твоих... бля... бумажках!" Без плевков кровью в твою сторону и на стены. А пока...

Привезли бывшего наркомана. Действительно бывшего. "Колодец" (1) в паху давно уже стал просто ямкой-шрамом.
- Отвечаю, три года не кололся! Только бухает... Выпил две банки джина и вдруг упал и потерял сознание!
Врач осмотрела, назначила кровь на алкоголь. взять. Воткнулись ведь, нашли периферическую вену среди сожжённых! Молодцы. Анализ на алкоголь готовится примерно час. Родственники, по хабитусу (2) не сильно отличающиеся от пациента уже начинают нервничать. Я вызываю нейрохирурга. Спустилась, только пошла смотреть - родня кричит:
- Он посинел! Бляяя!
Я просто мимо проходил в этот момент. И уже вижу больного баклажанного цвета и нейрохирурга, пыхтящую, проводя закрытый массаж сердца.
- Вызывааай!
Набираю реанимацию.
- Приёмное! У нас клиническая!
Набираю операционников.
- Приёмное! У нас клиническая!
Бегу за мешком АМБУ.
К реанимационным мероприятиям просто так присоединилась бригада "скорой помощи", которая оказалась рядом. Прижимаю маску к синему лицу, запрокидываю голову, начинаю энергично сжимать мешок.
- Доктор скорой, вас сменить?
- Братан, щас поменяемся.
Прибежали реаниматологи.
- Быстро в противошоковую! Трубить (2) будем!
Случайный сотрудник скорой не перестаёт "качать". Я дышу за пациента. Быстро раздеваем, обнажая многочисленные синие татуировки.
Клинок лярингоскопа, эндотрахиальная трубка. Больной теперь дышит с помощью аппарата. Вводятся миорелаксанты.

На Компьютерной томографии - огромная внутримозговая гематома. Кровь в желудочках, дислокация (честно, лень объяснять). В том числе в ствол мозга. Поэтому, видать и "остановился".
- Ясно всё. Больной инкурабелен (3).
- В реанимацию за неврологией?
- Да.


***

Ночью привезли девочку 17 лет. Как потом рассказала полиция, так, просто дружески, ибо они у нас частые гости и отношения у нас с ними панибратские в основном, приехала из области. Влюбилась в другую девочку. Отказ. Попытка порезать вены, неудачная (ещё бы, от этого ещё никто не умирал), прыжок с балкона, с четвёртого этажа. Открытая черепно-мозговая. Тупая травма живота. Через девять минут после поступления поднята в операционную. Там - клиническая смерть. реанимационные мероприятия в течение 30 минут без эффекта. Констатирована биологическая смерть. Завершённый суицид. Сразу вспомнилось.

Только начал работать на "ремках" на скорой. Дают вызов "падение с высоты". Летим, маяками светим, сиреной гудим. Приезжаем. Лежит в кустах, бледненькая, рядом мужики какие-то трутся, полиция.
быстро на носилки и в машину. Милое такое личико, паспорт чистенький, говорит спокойно и тихо, трезвая. Ну не по пьяни вышагнула с третьего этажа. Сбежала от отчима. У подруги ночевала. Наутро заявился с работы этот отчим вместе с мужиками. Сказали что будут ломать дверь. Она - в окно. Перелом бедра, перелом таза, Шок. Вопрос, конечно, не в нашей, скоровской, компетенции был, но! Почему трезвая, молодая, приличная девушка между "Встретится с отчимом" и "Сигануть в окно" выбрала последнее?

(1) - место, куда наркоманы в основном вводят препараты. В паху. В основном напоминает маленькую но глубокую язву.
(2) - Интубировать. Вводить в трахею трубку для того чтобы проводить искуственную вентиляцию лёгких с помощью аппарата.
(3) - Неизлечим. Умрёт в любом случае. и чуда, как в кино, не бывает.

---

Заметки на полях журнала экстренной госпитализации.

Утро опять начинается не с кружки крепкого чая, а со звонка бюро госпитализации. "Бригада везёт тяжёлое ЧМТ, в коме, на ИВЛ! Встречайте".
Отвечаю в трубку "Угумс" и ищу глазами красненькую нокию, Нахожу, набираю нейрохирургов. "Понял, иду". Набираю Травматологическую реанимацию. "У, замечательно, спускаемся". Набираю операционников. "Да я давно тут!".
Надеваю колпак, перчатки, маску, накидываю на каталку одеяло и простыню, выкатываю в коридор.
Все специалисты спустились. Реаниматолог с чемоданом и мешком амбу, анестезистка, нейрохирург, операционная открыта и включен аппарат ИВЛ РО-6. "Рошка", как его ласково называют в реанимациях. Сидим. Ждём. И плевать на гневно стучащих кулаками в окно регистратуры больных с гайморитами. и "Я хочу получить медицинскую помощь немедленно! В поликлинике очередь!".

Из-за угла выезжает "канарейка" реанимационная, обыкновенная. Сверкая маяками. Завозят носилки, перекладываем больного на каталку. Доктор не перестаёт дышать мешком Амбу. Быстро объясняет ситуацию.
- Лежал в подъезде с вечера, побитый. Соседи думали что пьяный. Ну от момента травмы прошло, получается, часов двенадцать. Обстоятельства неизвестны. Сегодня утром решили скорую вызвать.
Нейрохирург посмотрел зрачки.
- Анизокория, да
Это доктор скорой.
- Быстро на КТ.
Вручную дыша мешком, откатили на КТ, там подключили к аппарату ИВЛ. Врачу скорой самому интересно что в башке у пациента, так что стоит с нами.
Пошла картинка. Срез за срезом.
Где-то на уровне височной доли все, даже средний персонал, хором:
- Оуууу... пиздец!
- Вот жесть...
Огромная гематома. Тут же обратно в противошоковую и брить, брить. На операционный стол.
Потом доктор показал детальные фотографии КТ. Качали головами, вздыхали.
- Что, Игорь Александрович, дураком на всю жизнь останется, инвалидом?
- Нет, Слав, ты что, каким, к чёрту, инвалидом? Он им не будет никогда.
- В каком смысле?
- Он умрёт. С таким не выживают.

А лежащий в подъезде просто пьяный БОМЖ - сразу скорую. Пахнет же, мешает.

---

Заметки на полях журнала поступления неустановленных больных.

Раннее утро. Под ногами хлюпает весенняя грязь. Захожу в магазин, который все называют "Зоопарк". Раньше его ещё называли "Слёзы жён". Потому что какое-то время назад на месте хозяйственного открылся круглосуточный продуктовый и работники ближайших заводов толпами стекались туда за выпивкой. Встречаю в очереди доктора реаниматолога, который вёл у меня специализацию. Жмём друг другу руки. У него серое и обречённое лицо. "Лицо дежуранта" после суток.
- Мне чекушку Беленькой и пачку петра.
Моя очередь. Что-то поесть, точнее быстро перекусить, две пачки сигарет, К больнице стекаются сотрудники. Санитарки, медсёстры, врачи.
- Привет Кать! Сутки сегодня?
- Да...
- Сергей Александрович, утро доброе!

Даже не замечаешь как становишься равнодушным, злым и уставшим. Приполз домой, напился, проклял тот день когда подал документы в медицинское училище. Вспомнил что-то хорошее, забылся и уснул. Проснулся - снова на работу. Злиться, бегать, колоть, таскать, поднимать, ругаться, нервничать. А ведь мечтал, клюя носом на сутках, трясясь в вонючей газели, как закончу училище, отдохну год, буду в перерывах между дежурствами читать, рисовать... Нет. Только на писанину сил и хватает, да и то не всегда. Отвращение к любому виду деятельности кроме пьяного рефлексирования и сна.

БОМЖ, лежал у нас уже с полудня в изоляторе. Изредка выходил, шатался по отделению. Откатали на КТ, Биохимия, ОАК, все дела. Бэха, конечно, хреновая, что ещё можно ожидать от БОМЖа. Жрать у нас нечего, так что дал пакет 5% глюкозы и стакан. Ну, хоть какая-то еда. Адекватный, трезвый. Утром сдаём смену, идём по смотровым.
- Этот крендель с пяти утра лежит, алкоголь крови взят, 3,5 промилле, дрыхнет, чёрт ебаный, хрен разбудишь, только мычит.
- Этот доставлен в два, пьяный в дробадан. Передан ЧЛХ и ЛОРам. Они его и отпишут.
- Ещё один в изоляторе бомжик, Хрен знает что с ним делать.

Медбрат заходит в тёмный изолятор, смотрит на лежащее тело, толкает его ногой. Смеётся.
- Ну, одной проблемой меньше.
- Э?
- Так он сдох.
- Э?!
Пригляделся. Действительно, неестественная поза, застывший взгляд. Да ещё полчаса назад я с ним говорил!
- Блядь. Ну что, вызываем ответственного. За кем трупак пойдёт?
- Терапевт дежурный ещё тут?
- Ага.
- Вызывайте, пусть отписывает.

Переворачиваем труп. Убеждаемся в наличии достоверных признаков биологической смерти.
- Ну что ж ты, Коротышев, решил, сволочь такая, помереть именно в нашу смену?!

---

Заметки на полях... журнала передачи смены.

- Доктор, а как вы относитесь к пожилым, больным женщинам?
- С квартирой или без?

А ведь жизненно: - Сынок, от тебя пахнет говном! Ты что, начал работать в приёмнике?!
- Нет, мамочка! Там другие работают, меня просто на консультацию вызвали!

Смена с 22 на 23 февраля.
- У нас, блядь, не отделение, а гейпарад!
- В каком смысле?
- Пидорас за пидорасом, пидорас за пидорасом...

- Ребят сегодня же масленицу сжигают?
- Да...
Дежурная бригада переглядывается. Начинает ржать.
- Жаль спичек нет. Целая мужская смотровая чучел....

О великий и могучий Русский язык! Как "скорая помощь" рада что может писать сопроводки именно на нём, поправ все правила сухого медицинского наречия!
Обстоятельства несчастного случая: "Валялся в сугробе". Не лежал, не находился. Именно "валялся". Как у Зощенко в рассказе про квашеную капусту. " Не воняет, я прямо пахнет!"

Перевалило за полночь, настало 23 февраля. На пост звонит женщина и спрашивает, можно ли с гноящейся ранкой приехать "чтобы посмотрели". На категорический отказ и совет обращаться в гнойную хирургию по району бросается трубка. Через пять минут звонит уже сам гниющий. Сказано тоже самое. Ещё через пять минут трубку берёт уже медсестра. Сказано тоже самое. Мужчина пообещал приехать и "разбить ебальник тебе, сучка". С праздником тебя, настоящий мужчина, защитник отчизны!

С утра пришла женщина с болями в животе. Больница у нас травматологическая, так что ни инструментария, ни квалификации у наших хирургов специализирующихся на, например, ножевых и огнестрельных ранениях данной части организма, нет. Но если обратившихся послать в профильную больницу, где им могут оказать квалифицированную помощь, они делают круглые глаза, начинают топать ногами и вопить, брызгать слюной, кричать что мы отказываем им в медицинской помощи и они пойдёт жаловаться всем, начиная от горздрава и кончая судом по правам человека. Так что хрен с ними, оформляем. Звоним хирургам. Трубку берёт сонный врач, оставшийся чтобы поспать после своего дежурства.
- Приёмное. Самообращение. Боли в животе.
- М... ага. Щас...
Через две минуты спускается, нет, просто влетает на пост молодая хирург.
- Реанимация уже здесь? Кровь на группу, алкоголь, ЭКГ! Операционники в курсе?
- Эм... что?
- Ну пуля в животе же!
- Боли в животе... не пуля...
Надо было видеть лицо хирурга.

---

Заметки на полях... журнала кварцевания.

***
Доктор задумчиво смотрит на направление, написанное хирургом поликлиники.
- Коллеги, вы, часом не в курсе? Те рентгеноконтрастные буковки, которые лаборанты в лучевой диагностике кладут на поле снимка, ну "лево" и "право", они металлические?
- Резиновые.
- Жаль, очень жаль. А я хотел с помощью них нашему Баталычу на лбу клеймо выжечь: "Приказ №50!". Лысина у него большая, так что много, много раз бы выжег...
- Не получится. Букв то всего две. Эль и Пэ, соответственно.
- Тогда просто "ЛП". Лютый пиздец...


***

Пациент, еле стоя на на ногах, достаёт пухлый кошелёк. Чуть не роняя его, открывает. Много, много красивых новеньких купюр. Всхлипывает окровавленным носом,
- Э! Ты, доктор, сколько тебе дать чтоб побыстрее, а?
Взгляд терапевта становится злым и колючим.
- Во-первых. Не "ты", а "вы".
- Чё?
- Во-вторых. Ты что, змеёныш, блядское отродье, считаешь что дал мне бумажку и я перед тобой реверансы начну делать, поклоны класть? "Здрааавствуйте", извинииите" и "Чегоооо вам угоооодно"? Полотенчико на руку не набросить? Марш в смотровую!
- Да что ты завёлся , док?

***

- Дайте снимки посмотреть.
- А вам зачем?
- Хочу.
- Держите, ради бога.
Стоит. Грязный, на засаленной футболке капли крови и, как кажется, сельди в масле. Поднимает снимок своей грудной клетки над головой, направляет его на лампу дневного света, хмурит брови, пытается сфокусировать взгляд.
- Хм... а... эт.. чо?
Забираю снимок, уношу на пост. Терапевт, наблюдавший за этой картиной и слышавший скрип остатков мозга пациента при его попытках проанализировать увиденное, усмехается.
- Ну вот зачем ему это?
- Андрей Вадимыч. Ну есть у человека потребность. Может он доктором хотел стать в детстве. Машу в детском саду писю просил показать, В школе тайком дрочил на картинку из учебника по анатомии. Ну хочется человеку почувствовать себя частью крепкого и благородного медицинского сообщества!
- Вот это ты красиво завернул, Вова!

---

Ебаный кузнечик.

- Как нас учили ещё в советское время, в мединституте? Вы - врачи, медработники, белая кость. Интеллигенция. Ум, честь и совесть народа, сссука!

Я всегда начинаю разговор с пациентом вежливо. Так меня учили с детства. Старшим место уступай, на "Вы" называй, первым руку для приветствия не подавай. Уже не раз обжигался на том что называл медсестёр, которые годятся мне в матери на это самое пресловутое, произнесённое автоматически "Вы" и получал:
- Я что, такая старая? Ещё раз услышу от тебя такое, по губам надаю! Пойдём курить!
- Пойдёмте.
- Ух, негодяй!

Восемь месяцев перерыва в медицинском стаже - довольно много. Я не растерял навыков, даже с удивлением обнаружил что всё даётся легче и уверенней. Но об одном успел совершенно забыть. О психологии нашего, отечественного пациента. Обнаружилось, что я вернулся в то беззаботно-романтичное время, когда мой халат был белоснежен а помыслы чисты.Искреннее желание помочь страдающему начало выходить мне боком.
Человек попадает в больницу. Ему больно и страшно. Всё вокруг незнакомо и пугающе. Примерно час назад в его крови плескался адреналин и алкоголь, пока его лупили четверо. Глаза, залитые водкой видят медбрата, он вежливо говорит, успокаивает, даже вместе с больным усмехнётся, мол "Да, бывает!". Но вот адреналин разрушается, страх проходит и на первый план вылезает всё скотское, желчное нутро человека. Он уже минут двадцать без квалифицированной медицинской помощи! Что с ним сделали? Только поговорили, сделали в неудобных позах снимки и оставили одного. Ууууу, суки. Я кто? Человек? Человек! Я пациент, я право имею, много прав! Где этот придурок? Санитар, медбрат или кто он там, эй быстро! Иди сюда!

И началось в колхозе утро. И понеслось говно по трубам.
- Эй, ты!
- Не тыкай мне.
- Ты нахера мою жену бьёшь?!
Мужчина внушительных размеров еле стоит на ногах. Воистину, перегар "три метра против ветра".
- Что?
- А чё она кричит?!
- Я инъекцию сделал. От столбняка.
Пьяная вдрызг женщина хватает меня окровавленной рукой за запястье.
- Руку, быстро, убрала!
Специально повышаю голос, дабы привлечь внимание охраны.
- Ты как с ней, сучёныш...
Охрана, как может, сдерживает пьяную мразь.
- Ха! А если я этому кузнечику ебаному ноги вырву и челюсть сломаю, вы полицию вызовете, а?
- Вызовем.
- Вызывыайте, я его, сучёнка...

---

Белым крылом.

-...Пусть же белый халат вам ложится на плечи, Королевскою мантией, белым крылом!

Эх, видели бы вы меня сейчас, уважаемые преподаватели. Я стою посреди смотровой и голубым крылом на моих плечах покоится одноразовый хирургический халат, измазанный кровью. На каталке лежит грязный бомж с разбитым лицом и пускает пузыри из кровавой слюны. Пытается что-то промычать и отчаянно дерёт кожу на животе и груди, покрытую корками грязи и характерными ходами чесоточных клещей. В волосах копошатся вши и серыми точками висят их личинки - гниды. Мои глаза слезятся от запаха ужасно едкой жидкости против этих "зверей". Пока второй медбрат отчаянно отмывает нижнюю часть тела несчастного от засохших фекалий, сопровождая всё это виртуозными непечатными выражениями, я, вооружившись бритвенным станком, скребу голову. На пол падают свалявшиеся волосы вместе с уже дохлыми вшами.

Заведующая кафедрой говорит, потрясая зажатой в руке ведомостью посещаемости.
- Вячеслав, вам не кажется, что, возможно, медицина это не ваше призвание? Медицинский брат, брат милосердия, это профессия благородная, требующая от человека высоких моральных и нравственных качеств. А вы, говорят, страдаете, так сказать... как бы сказать? Уходите в запои!
Хотел сказать что не запои это вовсе, а называется научно "псевдодипсомания". Или, по-простому, "затянувшееся опохмеление". Дня на три-четыре. Ну, может быть, неделю.

- Высокие, блядь, моральные качества!
Разбираю станок.
- Да, вот именно об этом я и мечтал, пятнадцать лет назад поступив в медучилище. Мыть, ёб твою мать за ногу, грязные бомжацкие жопы!
Медбрат с ненавистью сдирает перчатки. Они шлёпаются в жёлтый мешок.
- Всё, пошли переписывать его вещи, сука, вшивые.
- А может ну его нахуй? Напишем в квитанции "Куча вонючего, грязного, рваного и вшивого тряпья. И неплохие чёрные ботинки. Дурно пахнущие".
- Было бы здорово!

- ... Так вот Вячеслав, советую вам подумать над своим поведением. Отметки у вас. безусловно, неплохие. Преподаватели хвалят. Но посещаемость нужно подтягивать, Подтягивать нужно! Ведь как с такой расхлябанностью потом работать?

---

Чудовище.

Так уж наш человек устроен. Каждый - вселенная, стержень мироздания, газопылевое облако мещанства и туманность бытовых забот. Несётся в своём величии через пространство, размахивая руками, и вопит. И я несусь, придумывая космологические метафоры обычному человечьему эгоизму. Неспешно, раскачиваясь в такт трамвайному вагону. Вглядываюсь в темноту утренних сумерек, из которой выползает чудовище. Монолит, неоклассическая громадина, стройные колонны которой возвышаются над дверьми в обитель скорби и смерти, безразличия в мутнеющих глазах. И чуда воскрешения, куда же без него. У чудовища много глаз. Одни тусклые и жёлтые, в которых боль, запах отчаянья и несвежего белья, звук капель, падающих из старого крана на дно пожелтевшего умывальника. Другие яркие, холодные и синие, в них застыло напряжение, пот , лязг инструментов, шипение и тревожные, больше похожие на сирену, сигналы дыхательных машин.

- Что это за безобразие!? Почему не отвечают телефоны администрации и горячая линия по вопросам оказания качества медицинских услуг?!
Я смотрю то на стенд с телефонами, то на лужицу спёкшейся крови, излившейся, судя по виду, из чьего-то желудка и забытую ушедшей сменой.
- Безобразие! - вторит первому голосу второй. Это уже не полная девица в сиреневом пальто, надувающая ноздри. Это её молодой человек. В глазах возмущение и жажда справедливости. И кары. И соблюдения всех мыслимых и немыслимых СанПиНов и СНиПсов.
Снова смотрю на лужицу-возмутитель спокойствия. Удивительно, как много мы думаем о малом, и как мало о большом. Нет, не желудочное кровотечение. Скорее кто-то наглотался собственной крови из разбитого носа. Хорошее рвотное средство, между прочим.
- Почему заведующая отделением не на работе?
"Почему, почему... по кочану! Потому что воскресенье." - подумал я про себя и, пожав плечами, удалился в сторону поста, сжимая в руке бумажки из лаборатории.

Я вода. Тихая округлая капля, в которой кипит жизнь. Бациллы вертят жгутиками, амёбы вышагивают ложноножками. Мне нет дела до чьего-то праведного гнева. Я не собираюсь стоять на скале и топтать её ногой, тщетно пытаясь изменить ход геологической летописи. И небесам я не грожу кулаком, приказывая светилам замедлить свой ход. Меня, по-сути здесь нет. В космических масштабах я лишь звёздная пыль, а в более приземлённых - зародыш, отпрыск чудовища, покрытый зелёной чешуёй, меняющий цвет лица за земные сутки от нормального до землисто-серого.

Громыхнули двери лифта. Волокна от хирургической маски забились в нос и вызывают настойчивое желание высморкаться. Выбиваю пальцами по каталке, заваленной скомканными и окровавленными простынями, какой-то простенький ритм.
- Как так жить? Всё отсюда бегут, а ты - сюда.
- Не знаю.
А хотелось ответить: "Мною движет тяга к прекрасному. Ведь прекрасное - это не только закат и шуршание прибоя у твоих ног, не только запах волос любимой! Это полнота жизни во всех её проявлениях, порой отвратительных, безобразных и нелепо-трагических. Найти вдохновение можно даже в той лужице спёкшейся кровавой массы. У неё даже название официальное есть, поэтичное. "Рвота кофейной гущей"!".
Можно и проще сказать. На третьем десятке своих лет что-то весьма неплохо делать, да ещё и получать за это вполне материальную награду я научился только на поприще медицины.

Измеряя давление и стараясь сквозь брань и сопение больного расслышать желанные тоны Короткова, я думаю, какой эпиграф бы больше подошёл к моей могиле. "Очень неудачная жизнь"? Нет, большая доля везения сопровождала меня всегда. Больше подходит "очень дурацкая" или "очень непонятная". Хотя, лучше чем мой одноклассник на этот вопрос не ответишь. Если точнее, лучше не споёшь.
- Что бы ты сыграл на моих похоронах, про меня?
- Хм... Знаю.
Дрынь!
Жил был Слава-а-а
Дрынь!
И у него были мысли-и-и.
Ты-дрынь!

Страшно представить себя мёртвым. А ещё страшнее становится оттого что знаешь, видел не один и не два раза как жизнь исчезает. Прекращается. Обрывается, заканчивается этот короткий способ существования белковых тел. С агональным дыханием, пеной у рта, холодным потом и, в конце концов, произнесённым куда-то в пустоту:
- Всё. Сворачиваемся. Без толку, отмучался. Слава, запиши время.
Умираешь медленно, пронзённый иглами, истекающий всеми жидкостями через пластиковые трубопроводы. Дышишь полной грудью, но так, как сказал тебе бездушный механизм, чёртов серый ящик, щёлкающий и раздувающий чёрные меха. Вокруг мелькают белые, синие и зелёные пятна. Пятна что-то говорят, гремят и стучат, шуршат бумагой. Чудовище насмехается над тобой, ты в его чреве, в его власти. И выходов отсюда всего несколько. В том числе ногами вперёд, со связанными руками и ногами. Возможно, подвязанной челюстью. Рухнуть органокомплексом на гранитный секционный стол, показать свой истинный внутренний мир, ничем принципиально уже не отличающийся от сырой куриной тушки в раковине.

Для меня же выход иной. Я сплёвываю горький привкус табака и наскоро съеденного ещё недавно, в два часа ночи, обеда. Сбрасываю зелёную чешую, что не избавляет меня от въевшегося запаха крови, хлора, кварца, лекарств, застарелой мочи и пота.Зверь захлопнул за мной дверь, дав взглянуть на бесконечное и серое небо. Вдохнуть сырой утренний воздух. Проходя мимо колонн, я оглядываюсь. Для меня чудовище теперь в другом измерении. Оно дремлет. Усталое и умиротворённое, оно становится тусклым. Навстречу мне, толкая скрипящую тачку с мётлами, вёдрами и лопатами, плетётся дворник. Санитарка в грязной куртке поверх цветастого домашнего халата бежит в сторону поликлиники, придерживая одной рукой какие-то бумаги, другой пытающийся сорваться с головы от ветра ярко-зелёный колпак. Город проснулся и заработал, Чудовище за моей спиной погрузилось в глубокий сон.

---

По одёжке.

"А вы не замечали, что чем ненаучнее наука, тем пышнее она обставляет свои действия и наоборот? Какой-нибудь математик сидит себе в уголочке на стульчике, чирикает что-то на бумажке, а сам переживает кривизну пространства. Ну а у вас? Обстановка какого-нибудь богослужения, не иначе. Халаты, маски, колпаки, латынь... Напыщенные обращения друг к другу - коллега!"

х/ф "Степень риска". Монолог пациента.


Я помню свой первый халат. Купленный в магазине спецодежды за 180 рублей, он одиноко покоился на вешалке среди суровых кирзовых сапог и строительных касок. Бязевый, с постоянно отлетающими пуговицами и требующий глажки каждое утро. Именно его я в торжественной обстановке натягивал на празднике посвящения в студенты.
- И запомните ребята! На белом халате не только хорошо видны пятна крови и пота, но и вся душевная грязь, которую вы должны отбросить!
Нет, не заметна. Никогда не устану повторять истину: если на сволочь накинуть белый халат, то сволочью она быть не перестанет. Погодите, я отклонился от темы. Я не хотел читать морали, а лишь решил поделиться несколькими наблюдениями о "встречают по одёжке..." и как это выглядит в медицинском сообществе.

- Ты кто?
- В каком смысле?
- Ты Манька-весёлая молочница или доктор?
- Ни то ни другое. Я медбрат. В обозримом будущем.
- Колпак на уши не натягивай, её-богу! В идеале он у тебя должен стоять как у быка-осеменителя, быть белоснежным и накрахмаленным!
- Нет у меня времени и желания готовить клейстер.

И действительно. Белый халат есть у многих. А вот наличие медицинского колпака (именно колпака, не "шапочки"!) отличает нас от биологов или химиков. И ювелиров, кстати, тоже. Медики терапевтических специальностей, как правило, его не носят за ненадобностью, Хирургам часто абсолютно плевать на то что надето на их голову и как это выглядит. Главное функция. Даже если доктор лыс как колено.
Недолгие минуты кривляния перед зеркалом, мучения с выскальзывающими из рук завязками, заталкивание и подравнивание торчащих краёв вовнутрь и всё. Врач готов. Сразу исчезают надоедливые вопросы в процедурном кабинете, обращённые к кафельной стенке при попытке оголить верхний наружный квадрант ягодицы: "А вы на практике?" "А вы точно умеете?".

Фонендоскоп. Один из самых характерных атрибутов любого медицинского работника. Массивные, с двумя мембранами разных размеров, которые меняются ловким движением пальцев. Совсем простенькие, которые продаются в придачу к механическому тонометру. И этого потомка изобретения Рене Лаэннека все специальности носят по-разному. Кардиологи и терапевты предпочитают носить дужками на шее, а головка с мембраной прячется в карман халата. У терапевтов в нижний, у кардиологов в верхний, в котором кроме этого находятся специальные линейки для чтения плёнок ЭКГ. Реаниматологи, скоропомощники и представители многих других специальностей просто перебрасывают его через шею, что, судя по рассказам, чревато неприятными последствиями. Могут задушить. Да и к концу смены он начинает казаться хомутом.

- Мне больше зелёная куртка нравится, которую выдали. Интересно, сколько ей лет?
- Слава, это была вообще первая форма которая появилась на скорой, году этак в девяносто втором, если мне не изменяет память.
- Здорово! А как раньше ходили?
- Обычный. Белый. Халат.
- А зимой?
- О!
Леонидовна затягивается, мечтательно смотрит куда-то вдаль, затем кашляет и смачно сплёвывает в сторону ненавистного приёмного отделения 37-й больницы.
- Представь себе. Зима, глубокая ночь, приезжаем к ДЭПнице, В белых халатах, а поверх обычные телогрейки. И шапки-гандончики. Серый железный чемоданчик. В зубах папироска.
"Бабка, открывай!" Пинок в дверь. "Я не открою!". "Бабка, скорая приехала!". "Вы не скорая, вы бандиты какие-то!".
- И?
- И что? И отзвон, пациент не открывает дверь. И домой!

---

Разное.

***************


Огромная квартира в "сталинке". Высокие потолки, лепнина, массивная лакированная мебель. И те самые, да, те самые фарфоровые слоны на полке. Старинное фортепиано, ноты. И много, очень много книг. Пожилая дочь и её мать с пароксизмом мерцательной аритмии. Настолько по-доброму стереотипные советские евреи-интеллигенты, что меня не покидает ощущение, будто я вернулся лет на сорок в прошлое. Мать - бывшая преподаватель консерватории, дочь тоже кто-то по музыкальной части. Много говорят и заинтересованно слушают, кивая.
Набираю лекарство, затягиваю жгут, ищу вену.
- Молодой человек, а как вас зовут?
- Вячеслав.
- Вы учитесь?
- Нет, уже закончил.
- Училище?
- Именно.
- Я вам полностью доверяю.
- Благодарю.
Странно, но теплота и уютная атмосфера в квартире заставляют меня говорить не отчеканенными, холодными и колючими словами.

Начинаю медленно и аккуратно вводить препарат. Про училище мне понравилось. Не люблю слово "колледж". Во-первых произносится оно с ударением на последний слог, во-вторых в Великобритании, например, это высшая школа. ВУЗ, если хотите.
Говорю стандартные фразы.
- Сейчас будет горячо, необходимо потерпеть. Как только станет нестерпимо жарко, скажите и я остановлюсь. Жар спадёт и мы продолжим.
- Хорошо.
- Магнезия ушла, Марина Фёдоровна.
- Ага. Теперь кордарон. Половину, потихоньку, потом контроль давления.
Меняю шприцы, не вынимая иглу из вены.
- Молодой человек, м... Вячеслав, если не ошибаюсь?
- Да?
- Вы музыкой не пробовали заниматься?
- Немного. Играю на ударных.
- А вам бы стоило заняться вокалом. Петь. У вас очень красивый баритон.
- Правда?
- Да. Я вам говорю как заслуженный преподаватель музыки...
Люблю евреев. Особенно Довлатова. Приятные люди.


**************

Мне тогда лет двенадцать было. Помню так называемый "муравейник", двор посреди кучки двухэтажных домиков. Я сижу на скамейке и плачу. Уже час. Потому что уже час меня бьют. Дышат на меня водочным перегаром и запахом горелых подсолнуховых семечек. Смеются. Их двое. Одному лет двадцать, другой чуть старше меня. Я ничего не могу поделать. Мне больно и страшно. Два раза я пытался вырваться и убежать, но меня ловили, валяли в пыли, пинали, оттаскивали на эту злосчастную скамейку и продолжали бить, таскать за не в меру длинные волосы и угрожать.
- Хочешь я тебя порежу прям тут, э?
Удар в висок. Я в оцепенении. Размазываю по лицу слёзы и кровь.
- Чё блядь разнылся, нифер ебаный?!
Удар, ещё удар. Как я дошёл домой не помню.

Глубокая ночь. Подъезжаем к остановке.
- Вот он сидит, красавец! Мальчики, перчатки у вас есть? Надо?
- Жень, есть.
С вторым фельдшером выпрыгиваем из газели и приближаемся к раскачивающемуся на скамейке парню. Наливается гематома под глазом, ссадины.
- Эй, тебя как зовут? Эээй! Лёха, нашатырь захватил?
- Да.
Затащили в салон, уложили на носилки. Нашатырь под нос, нашатырём же по вискам. Очнулся. Внимательно посмотрел на старшую бригады.
- Чё надо?
- Лично мне ничего. Кто бил, когда? Имя, Фамилия, отчество, дата, месяц год рождения.
- Чё?
Женя повторяет.
- Иди нахуй.
- Что?
- Иди нааахуй!
Больной резко приподнимается и замахивается кулаком на девушку. Зря. Очень зря. Сзади и справа сидят фельдшер и санитар, о присутствии которых он не знал. Или забыл. Расширили диагноз. Немного, но хватило для того чтобы всю оставшуюся дорогу он лежал в проходе между носилками и скамейкой, боясь пошевелиться.

Раньше меня трясло при виде пьяного, гогочущего быдла. От страха. Теперь - от отвращения и ненависти. Иногда задумываюсь - а не потому ли мне так нравится работать с таким контингентом, что сейчас это они трясутся, пускают слюни и сопли, умоляют, размазывают кровь по лицу, рыдают и дрожат от одного взмаха моей руки, в которой зажат шприц?

---

Не больница.

Нет. Никуда не исчезла привычка - лишь уронив голову на подушку, проваливаться в сон, больше похожий на горячечный бред. Утро, без пятнадцати минут шесть. В проёме дверей сестринской возникает коренастый медбрат Вадик. Пришёл будить. Пора готовить отделение к сдаче смены. Надраивать полы, застилать кушетки, оттирать кровь с кафельных стен и расталкивать помятых пьяниц, оставленных в отделении до утра. Да, вытрезвители закрыли четыре года назад, Потому что нет жилки гуманизма в идее подобных заведений.
Не хочу вылезать из-под пледа, в который закутался сорок с небольшим минут назад.
- Ребят, из бюро позвонили, везут массовую, ДТП, четверо. Двое тяжёлых, один на трубе! Двое вроде средние.
- Слав, ты беги звони в щоковую, я в РАО-1 звоню.

Маска, варежки, колпак. Открыта железная дверь противошоковой операционной, сёстры накрываются. Где-то неподалёку слышно завывание сирен. Откуда-то в отделении возникают врачи. Травматологи, реаниматологи, хирурги. Я всё ещё слабо понимаю что происходит вокруг и просто жду ценных указаний. Это моя вторая смена в приёмнике. В голове крутиться одна и та же фраза: "Спокойно. Спокойно. Не налажать. Главное не налажать!".

Сирены умолкли. Внутренний двор озарился ярко-синим светом. "Канарейка" реанимации разворачивается задом к входу. Мелькают синие куртки и светоотражающие полосы. Первый пострадавший. Орёт матом, вырывается. Помогаю бригаде удержать его на окровавленных носилках.
- Следом 154-я, они на трубе везут! Ещё две пизды пьяные, линия их взяла. Они так, нормальные более или менее. У одной ебло расквашено, у другой, походу, ключица. Лежи, сука, куда пошёл!
Врач скорой с силой прижимает поднявшегося с каталки больного и попытавшегося замахнуться на него кулаком. В этот момент с грохотом в коридор влетает каталка с портативным аппаратом искусственной вентиляции лёгких, закреплённым у изголовья. Повязка полностью пропитана кровью, лужа которой уже начала сворачиваться на клеёнке.
- Чем?
- Листеноном
- Ясно. Вадик и ты, как тебя там... Слава? Надо у них обоих кровь на биохимию, алкоголь, группу. Ок?
бегу в процедурку, судорожно копаюсь в ящиках. Двадцатка, шарик со спиртом. Стоп, какой спирт, на алкоголь же! Где фурациллин?

Тот что доставлен первым, в сознании, пьяный вдрызг. Как оказалось, водитель. Документов при нём нет, так что для нас он "неизвестный виталик". Затягиваю жгут на руке. Слабо привязали, брыкается. Хорошая вена, вхожу. Пошло. Дёргает рукой.
- Сссс... сука!
В канюле шприца зияющая пустота. Я пропорол вену. Снимаю жгут, пытаюсь наложить снова.
- Слав!
Доброе лицо реаниматолога.
- Да в пизду этот жгут! Давай помогу.
С силой сжимает плечо Виталика. надувается шикарная вена. Как по маслу, в считанные секунды.

Две совсем уж молодые девчонки. Пьяные. Истерика. Размазанная по лицу косметика в перемешку с кровью. Ничего не говорят, только визжат.
- А ну замолчала!
Подошёл травматолог.
- Что рыдаешь? Замолчала быстро! Ну что, понравились пьяные покатушки, а?
Непозволительная грубость! Но, как правило, такое отношение довольно быстро приводит в чувство. Врач начинает опытной и сильной рукой обследовать всхлипывающую девушку.
- Да, ключица. На снимки её, направление на посту. И анатоксин ей сделайте. В том смысле что всем четверым.
- Слав, я спишу, иди в процедурку, набирай и делай.

Работа окончена. В отделении тишина, только ЛОРы зашивают нос самой лёгкой пострадавшей. Тонкая это работа, кропотливая. Ничего не напоминает о суете и шуме, царившим здесь всего минут тридцать назад. Кафель стен не заляпан кровью, её же разводы не украшают пол. Тихо гудят кварцевые лампы смотровых, пахнущих хлоркой. Долгожданная сигарета на крыльце. Вдыхаю полной грудью свежий утренний воздух пополам с табачным дымом. И, полушёпотом:
- Вот я и снова живой.

Захожу в отделение. Около регистратуры стоит женщина. Лицо искривлено гримасой отвращения. Рядом, потирая нос, стоит молодой парнишка лет двадцати и с отрешённым видом копается в смартфоне. Женщина повышает голос.
- Вы понимаете что мы уже пятнадцать минут ждём?! У моего малыша травма носа! Где ваши сраные ухогорлоносы?!
- Женщина, они сейчас заняты.
Медсестра Аня говорит усталым и отрешённым голосом.
- Как вы со мной разговариваете?!
- Вполне нормально.
- Где у вас книга жалоб, быстро мне её сюда! Только посмотрите что твориться. У моего мальчика травма а она мне! Мы сюда за помощью приходим, а не на увеселительное мероприятие, чтобы ты мне тыкала! Будь тут мой муж, уже завтра ты, сучка, тут бы не работала! Чтобы доктор был тут через пять минут!
- Они заняты пациентом.
- Меня это не интересует! Это... это кошмар! Это не больница!

---

Банка в пакете.

Отстрелялись фейерверками январские праздники, отгремел кулак заведующего кардиореанимацией по кабинетному столу. Сдана на склад старая зелёная куртка с выцветшей надписью на спине: "скорая помощь". Я вышел за ворота. В мёрзнущих пальцах сжимаю синюю, потёртую папку. В ней, если посудить, вся моя жизнь длиной в четверть века. Бумаги, бумаги, копии бумаг и диплом. И два сертификата к нему. И трудовая. С записью "уволен за нарушение трудовой дисциплины... статья 81.6 пункт такой-то.", на фоне которой меркнет "объявлена благодарность за безупречный труд и чуткое отношение к больным".
Вся жизнь, все мои достижения, всё к чему я стремился и достиг умещаются в одну синюю, старую папку. У некоторых симулянтов и аггравантов* амбулаторная карта раз в десять толще.

Июльский вечер, конечная УЗТМ.
- Слава, стой, фиксируй педаль, двери, реверс в ноль, управление.
Дождавшись загорания лампы сигнализации колодочного тормоза, делаю движение мыском стопы вперёд, и тормозная педаль фиксируется. Вагон замер. Щёлкаю тумблером реверсора, тумблером дверей.
- Я в диспетчерскую. Песок, вокруг вагона.
Водитель-инструктор выскакивает из вагона и, закурив, идёт к небольшому помещению на конечной остановке.
Выключаю управление, вагон затих. С силой дёргаю рычаг шиберной песочницы рядом с левой ногой, держу несколько секунд. Выйдя из вагона, смотрю перед первой колёсной парой. Аккуратная кучка песка на рельсе. Обойдя вокруг вагона и убедившись что колёса на месте, залезаю в душную кабину. Откидываюсь на кресле. Здорово. Интересно. Захватывает. Но нет, не моё. Убью, задавлю, разрежу. Как тот молодой водитель ребёнка на остановке. Всё по правилам делал, и в зеркала смотрел, и сигнал давал, и объявлял, всё камера зафиксировала. Но кто знал что сестра не углядит за малолетним братом и он скаканёт под вагон, который уже начал движение. Ни удара не почувствовал, ни крика не было, "толкнул" всей железной махиной пацанёнка прямо под первое колесо. Среагировал моментально, когда на улице заорали. Но поздно. Какое там! Семнадцать тонн пустой, тридцать с половиной битком набитый. Инерция. Мальчик и пикнуть не успел, а уже всё. Троллейбус он хотя бы ломает, крошит. А трамвай - поезд. Режет сразу и наверняка.
А у тебя, Слава, сколько ошибок сегодня было? Ну мелкие ладно. Ну в зеркало лишний раз не глянул на стрелке (вдруг перевелась внезапно и вторая тележка уехала по другому пути), ну поворотник не включил. А другое? Путепровод проехал с превышением, близкий подъезд к впереди стоящему вагону, Проезд мимо стоящего вагона на пуске да ещё и с превышением, под секционом** проехал на пуске, чуть не подсёк впереди стоящий вагон, заехав под салазки***. Преподаватель ПТЭ**** удавила бы. Я знаю, знаю что все учатся, но, блин, какой из тебя водитель трамвая? Ты с коллегами встречаешься, слушаешь их байки под нескончаемую бутылку водки и, погрузившись в воспоминания настолько что роняешь пепел на штаны, готов заплакать. Ты всматриваешься в номера проезжающих мимо машин скорой и стараешься разглядеть того кто сидит в кабине. Тебе машут рукой и ты машешь в ответ с одной мыслью: "Наши! В семёрку едут походу".
Ещё когда комиссию проходил для ТТУ, заходя в кабинет чувствовал родной запах кварца, чистоты и дезрастворов, Всё знакомо и приятно. Этот цвет, этот блеск биксов и лязг инструментов.

Возвращаюсь. К крикам и стонам, к рекам крови и километрам пропитанных гноем и сукровицей бинтов. К вони и грязи на 10-15 суток в месяц. Заявление в отделе кадров, мытарства комиссии в ходу, прямо как роды. Решил посмотреть какой-нибудь хороший фильм про врачей, поддержать энтузиазм, как раньше меня поддерживали книги Амосова и Шулутко, фильмы "Счастливая. Женька!" и "Дни хирурга Мишкина". Рещил начать с "Простые вещи". недооценённый, добрый и немного грустный отечественный фильм про врача, 2006 года выпуска. Первая же сцена заставила скатиться по щеке слезу умиления. Утро. И банка с супом, завёрнутая в пакет. Возвращаюсь.

* Аггравация - преувеличение больным какого-либо симптома или болезненного состояния.
** Секцион - секционный изолятор. Предназначен для разделения контактной сети троллейбуса, трамвая или электрифицированных железных дорог на участки, т. н. секции. Проезжать под ним при нажатиии пусковой педали запрещено.
***Салазки - устройство на контактной сети, служащее для перевода стрелок.
**** ПТЭ - правила технической эксплуатации. Учатся водителями трамвая наизусть. Без вариантов. Все.

---

Просто так. Опять.

Когда-то это было кухней подстанции. Теперь просто курилка с двумя электроплитами, на которых готовят еду для привязавшихся лет десять назад к коллективу скоряков собак: Карине, некой помеси двортерьера и Чау-Чау, Шурупа и Рыжего. В мире с ними живёт и старая кошка с оборванным ухом по имени Машка.
Высокие запылённые окна с обшарпанными рамами. Грязно-оранжевый от курева, потрескавшийся потолок. Расшатанный диван с прожжённой обивкой, на котором сижу я, и, стряхивая пепел в банку из-под зелёного горошка, гляжу на себя в большое, заляпанное побелкой зеркало у стены напротив.
Вот мои старые, купленные почти шесть лет назад, после автостопа берцы, сбитые о сотни ступенек загаженных подъездов. Чуть выше - немного великоватые утеплённые штаны со светоотражающими полосками, поблёскивающими в полумраке. На левом колене всё ещё не высохшее пятно перекиси водорода, которой я час назад остервенело затирал тёмные, расплывающиеся пятна крови. Брали наркомана, которого кто-то ударил заточкой под лопатку.
Кисти рук, съеденные обострившейся экземой и частым ношением перчаток. В одной дымит сигарета, другая придерживает кружку очень крепкого, очень сладкого и очень горячего чая.
Тёмно-зелёная, двадцатилетней давности рубаха (тогда на скорой появилась первая форменная одежда) с несуразными, огромными пуговицами. Боковые карманы оттягивают флаконы перекиси, личный венозный жгут, шприцы и бинты, смятые пары перчаток. На грудном кармане аккуратно и прочно пришит круглый шеврон с красным крестом и надписью "Скорая помощь Екатеринбург". Аккуратно и прочно он пришит одногруппницей, которой я сказал, глядя на её труд: "Охуеть. Спасибо. Думаю, он будет держаться даже когда меня будут вперёд ногами с подстанции выносить." Мне показалось это забавным.
Помятая синяя куртка с высоким воротом, защищающим от ветра, когда приходится по десять минут стоять у подъезда или бродить по пустырю в поисках "лежит без сознания". Те же светоотражающие полосы и гордая надпись "скорая помощь" во всю спину, которую, как-то раз, тяжело вздохнув, передразнила фельдшер с детской бригады: "Скорая немощь, вот мы кто!"
Я не умею и не люблю бриться, поэтому вижу изрезанный подбородок. Впалые щёки и синяки под красными глазами. Отчего это? Хроническая усталость или злоупотребление этанолом во всех его видах? И то и другое, скорее всего. Длинные волосы перестал носить с тех пор как поступил в медучилище. Неудобно носить медицинский колпак. Теперь на голове что-то непонятное, всклокоченное с одной стороны от лежания в полудрёме на диване.

Тишину прерывает селектор.
- Шестьдесят три, на вызов, транспортная!
Ещё раз осматриваю свой хабитус*, усмехаюсь и иду к диспетчерской. Подходит врач, накидывая фонендоскоп на шею.
- Что там?
- Перевёртыш.
Шофёр уже идёт к машине, прикидывая как лучше подъехать.
Я пишу карточку и думаю. Этого ли я хотел? Добился ли? И сам себе отвечаю: "Да".

Квинтэссенция человеческих страданий, в которой ты принимаешь участие. Но ты невиновен.
Руки по локоть в чьей-то крови. Но ты никого не убивал. Вид крови вызывает маниакальный и хладнокровный интерес, желание делать что-то. Любое удачное, ловкое движение твоих рук - приводит в восторг, едва уловимый на месте, но остро ощущаемый немного позже. Дыхание смерти, клокочущее, затихающее, с густой пеной или вовсе отсутствующее - для тебя не символ и метафора, а реальность на ковре с восточным орнаментом и капли твоего пота, падающие на продавливаемую грудную клетку. Помутневшие глаза покойника - вот зеркало души, в которое всматриваешься внимательно и не видишь своего отражения.

Мы едем по трассе. Придерживаю рукой реанимационный комплект, огромную красную сумку. Салон каждые две секунды озаряется синим, бросая тень красного креста на стену. Над головой воет сирена, то короткая и тревожная, то длинная и пронзительная. Впереди замаячили спецсигналы ДПС, нас обогнала реанимационная бригада с "центра". Открывается дверь, мы выпрыгиваем в грязный снег трассы.
Врач, поправляя фонендоскоп на шее, кричит лейтенанту:
- Ну, где, пострадавший?
- Воооон там, но он, в принципе нормальный такой, адекватный.
- Ясно. Пошли.

*Внешний вид

---

За окном.

1.

Влад открыл глаза и бросил взгляд на ртутную лампу, с треском мигающую и светящуюся красным в углах. Её нерегулярный свет придавал помещению, отделанному кафелем, какую-то мёртвенно-серую окраску. Фельдшер по прозвищу "Жеглов" напряжённо думал, прокручивая ручку между пальцами. Жеглов это потому что Глеб. Не было в нём той силы, доброты, твёрдости характера, как и грубого, с хрипотцой голоса Высоцкого.
-Глеб.
- М...
- Я в машину пошёл.
- Хорошо. И отзвонишься оттуда минуты через...
Глеб, щурясь, смотрел на часы, точно настроенные по времени в центральной диспетчерской
- Через сколько?
- Ещё пять минут.

Улица встретила Влада холодным ветром, кидавшим в лицо колючую морось. Чернело небо, затянутое облаками. Он облокотился на перила и вытряхнул из пачки смятую, изогнутую сигарету. До конца смены ещё четыре часа, а их, сигарет, осталось семь.
Курил Влад без удовольствия. Быстро, обжигая пальцы на последних затяжках и сплёвывая горькую слюну. Как и все на подстанции, высасывая не меньше двух пачек дешёвых и крепких сигарет за сутки.

Потуже завернувшись в форменную куртку и набросив капюшон, он побрёл к белеющему в темноте силуэту газели. Около открытого капота, матерясь себе под нос и переступая с ноги на ногу, стоял шофёр.
- Ну, как наша ласточка? - сонно и без особого интереса спросил Влад.
- Да пиздец. Завтра ремонт надо брать. Тосол опять течёт и...
Дальше было много узкоспециализированных, технических терминов, которые чередовались с замысловатыми непечатными выражениями.
С техникой Влад был на почтительное "Вы", так что просто покивал головой и, грохнув дверью, скрылся в салоне.

Стуча пальцами по подлокотнику сиденья, обёрнутому куском паралона и замотанному грязным, местами отлипающим лейкопластырем, Влад смотрел на лобовое стекло через окно в переборке. В салоне пахло сыростью, бензином и лекарствами. Из люка на крыше капало на бригадный ящик, прямо на бумажку с цифрой "183". Капли мерно ударяли в верхнее кольцо восьмёрки. Влад переставил рыжий чемодан, исцарапанный, оббитый об углы тесных квартир, так же наскоро залеченный лейкопластырем, между своих ног. Задумался на секунду, и, щёлкнув замками, открыл.
"Впихнуть невпихуемое" - фраза, как нельзя более точно описывающая содержание товарища Ящикова. Злило Влада, да и всех его коллег то что вновь пришедший начмед всея скорой, дабы показать что его посадили в кресло не за просто так, тут же открыл бурную деятельность по "расширению оснащения выездных бригад". Звучит красиво, но всё сводилось к тому что бригады читали ведомости комплектации, и, тихо матерясь, пытались сообразить куда и как засунуть всё перечисленное в этих бумагах, заверенных кучерявой подписью начмеда.
Внезапно Влад вспомнил про рацию. Она неприветливо мигала зелёным глазом на переборке. Нажав на клавишу дозвона, Влад поднёс манипулятор к лицу и положил палец на тангенту. Только противный треск и шипение были ему ответом. Водитель без слов понял что они в "яме". Стоило отъехать буквально на десять метров, как через всё тот же шум атмосферных помех удалось разобрать:
-183, слушаю
-183 свободны. В пятёрочке.
-Ноль три тридцать шесть. И проедем.
"Блядь!"
Влад достал из кармана ручку и листок бумаги.
- Жукова 84, корпус пятый. У первого подъезда мальчик тридцать лет травма руки. Порезал вены.
"Ещё раз блядь!".
- Повод один четыре женя. Три пятнадцать принят, тридцать шесть передан.
- Записали, поехали.

Рация чихнула напоследок, и, пару раз пропищав, отключилась. Хлопнув дверью, в кабину забрался Глеб.
- Ну что, домой?
- Размечтался, - прошипел Влад, заполняя карту вызова.
- Что там?
- Жукова 84, у подъезда.
- Пьянь?
- Скорее всего. Но не "пьянь лежащая". Вены резанные.
- Баба?
- Неа. Тридцать лет, мальчик.
- Дебил.
- Угу...
- Ну, поехали. Заводи пепелац, Сань.
Машина дёрнулась, и, скрипя рессорами, уехала в дождливое, холодное октябрьское утро.

2.

Влад, положив ноги на салонную печку, прикрученную к стенке проволокой, уставился в окно. За ним мелькали фонари и дома, одинокие прохожие, не весть что забывшие в четвёртом часу утра на улице. И точно так же за этим окном проходила жизнь Влада. Тринадцать суток в месяц, шесть месяцев в году, он заточён а четырёх стенах дурно пахнущей, тряской и холодной машины. Заперт наедине с болью и непрерывной чередой человеческих трагедий. А там, за окном в которое стучится дождь - жизнь. Там люди смеются и плачут. Думают о чём-то, договариваются, решают мелкие бытовые проблемы. Какие купить занавески? В саду беседка не достроена. Жене телефон на годовщину. Младшего с утра в детсад, а старшему заплатить за питание в школу. Всего этого у Влада пока не было.
Он посмотрел на свои руки. Ими он умеет колоть ускользающие, хрупкие вены, мять ими живот, выискивая тревожные симптомы катастрофы. Этими руками он не раз и не два сдавливал грудную клетку ритмично и сильно, как будто пытаясь насильно вдавить в человеческое нутро стремящуюся выскользнуть душу.
Одна из граней реальности. Тревожная, многозначительная, стала обыденностью. "Фельдшер скорой медицинской помощи это профессия, безусловно, героическая, требующая от медика твёрдости характера, уверенности, чуткости и..." - гласит потрёпанная синяя книжица 1985 года выпуска. В чём героизм? Влад не бросался с гранатой под танк, он лишь...

...затаскивал обделавшегося алкаша на носилки. Под гомон толпы. Когда несчастный, размазывая свои дела по клеёнке, попытался ударить Влада, тот схватил его за шею и прошипел "Ссука, лежать!". Толпа ахнула.
- Вот уроды! Вы как с человеком обращаетесь?! Ирбис, снимай быстрее, где твой телефон?
Тем временем алкаш достал из незастёгнутых штанов свой член и начал поливать асфальт. В сторонке стоял жирный, отёчный мужик и улыбался. Когда Влад наконец устроил тело на носилках и приготовился помогать водителю при погрузке, весёлая рожа прогоготала:
- Вы его, главное, подмойте там, ахахаха! Хорошенько! Хахаха!"
Носилки грохнулись о землю. Алкаш сполз с них прямо в лужу. Влад стоял и, не моргая, смотрел в глаза толстяку.
- Подмыть? Сейчас ты. Его. Подмоешь. Языком. Своим. Поганым. Это Влад говорил, сопровождая каждый толчок в грудь жирной морде.
- Э, ты чего? Ебанулся совсем? Доктор?
Это он говорил, собирая с мокрого асфальта ключи, бумажник и кредитки, которые он выронил от неожиданности.
Хорошо что заснять не успели. Но бумага на подстанцию пришла...

- Как всегда, етить твою мать!
Водитель включил яркий боковой фонарь и Глеб, щурясь, пятался разглядеть номер подъезда.
- Влад, глянь!
Представив себе как он выйдет из уже прогретогосалона на улицу, Влад съежился. На стальной серой двери было мелко, почти незаметно написано: "1-й подъезд". Никого рядом не было. И крови тоже.


Продолжение следует.