Сыто по уши
1.
Влад открыл глаза и бросил взгляд на ртутную лампу, с треском мигающую и светящуюся красным в углах. Её нерегулярный свет придавал помещению, отделанному кафелем, какую-то мёртвенно-серую окраску. Фельдшер по прозвищу "Жеглов" напряжённо думал, прокручивая ручку между пальцами. Жеглов это потому что Глеб. Не было в нём той силы, доброты, твёрдости характера, как и грубого, с хрипотцой голоса Высоцкого.
-Глеб.
- М...
- Я в машину пошёл.
- Хорошо. И отзвонишься оттуда минуты через...
Глеб, щурясь, смотрел на часы, точно настроенные по времени в центральной диспетчерской
- Через сколько?
- Ещё пять минут.
Улица встретила Влада холодным ветром, кидавшим в лицо колючую морось. Чернело небо, затянутое облаками. Он облокотился на перила и вытряхнул из пачки смятую, изогнутую сигарету. До конца смены ещё четыре часа, а их, сигарет, осталось семь.
Курил Влад без удовольствия. Быстро, обжигая пальцы на последних затяжках и сплёвывая горькую слюну. Как и все на подстанции, высасывая не меньше двух пачек дешёвых и крепких сигарет за сутки.
Потуже завернувшись в форменную куртку и набросив капюшон, он побрёл к белеющему в темноте силуэту газели. Около открытого капота, матерясь себе под нос и переступая с ноги на ногу, стоял шофёр.
- Ну, как наша ласточка? - сонно и без особого интереса спросил Влад.
- Да пиздец. Завтра ремонт надо брать. Тосол опять течёт и...
Дальше было много узкоспециализированных, технических терминов, которые чередовались с замысловатыми непечатными выражениями.
С техникой Влад был на почтительное "Вы", так что просто покивал головой и, грохнув дверью, скрылся в салоне.
Стуча пальцами по подлокотнику сиденья, обёрнутому куском паралона и замотанному грязным, местами отлипающим лейкопластырем, Влад смотрел на лобовое стекло через окно в переборке. В салоне пахло сыростью, бензином и лекарствами. Из люка на крыше капало на бригадный ящик, прямо на бумажку с цифрой "183". Капли мерно ударяли в верхнее кольцо восьмёрки. Влад переставил рыжий чемодан, исцарапанный, оббитый об углы тесных квартир, так же наскоро залеченный лейкопластырем, между своих ног. Задумался на секунду, и, щёлкнув замками, открыл.
"Впихнуть невпихуемое" - фраза, как нельзя более точно описывающая содержание товарища Ящикова. Злило Влада, да и всех его коллег то что вновь пришедший начмед всея скорой, дабы показать что его посадили в кресло не за просто так, тут же открыл бурную деятельность по "расширению оснащения выездных бригад". Звучит красиво, но всё сводилось к тому что бригады читали ведомости комплектации, и, тихо матерясь, пытались сообразить куда и как засунуть всё перечисленное в этих бумагах, заверенных кучерявой подписью начмеда.
Внезапно Влад вспомнил про рацию. Она неприветливо мигала зелёным глазом на переборке. Нажав на клавишу дозвона, Влад поднёс манипулятор к лицу и положил палец на тангенту. Только противный треск и шипение были ему ответом. Водитель без слов понял что они в "яме". Стоило отъехать буквально на десять метров, как через всё тот же шум атмосферных помех удалось разобрать:
-183, слушаю
-183 свободны. В пятёрочке.
-Ноль три тридцать шесть. И проедем.
"Блядь!"
Влад достал из кармана ручку и листок бумаги.
- Жукова 84, корпус пятый. У первого подъезда мальчик тридцать лет травма руки. Порезал вены.
"Ещё раз блядь!".
- Повод один четыре женя. Три пятнадцать принят, тридцать шесть передан.
- Записали, поехали.
Рация чихнула напоследок, и, пару раз пропищав, отключилась. Хлопнув дверью, в кабину забрался Глеб.
- Ну что, домой?
- Размечтался, - прошипел Влад, заполняя карту вызова.
- Что там?
- Жукова 84, у подъезда.
- Пьянь?
- Скорее всего. Но не "пьянь лежащая". Вены резанные.
- Баба?
- Неа. Тридцать лет, мальчик.
- Дебил.
- Угу...
- Ну, поехали. Заводи пепелац, Сань.
Машина дёрнулась, и, скрипя рессорами, уехала в дождливое, холодное октябрьское утро.
2.
Влад, положив ноги на салонную печку, прикрученную к стенке проволокой, уставился в окно. За ним мелькали фонари и дома, одинокие прохожие, не весть что забывшие в четвёртом часу утра на улице. И точно так же за этим окном проходила жизнь Влада. Тринадцать суток в месяц, шесть месяцев в году, он заточён а четырёх стенах дурно пахнущей, тряской и холодной машины. Заперт наедине с болью и непрерывной чередой человеческих трагедий. А там, за окном в которое стучится дождь - жизнь. Там люди смеются и плачут. Думают о чём-то, договариваются, решают мелкие бытовые проблемы. Какие купить занавески? В саду беседка не достроена. Жене телефон на годовщину. Младшего с утра в детсад, а старшему заплатить за питание в школу. Всего этого у Влада пока не было.
Он посмотрел на свои руки. Ими он умеет колоть ускользающие, хрупкие вены, мять ими живот, выискивая тревожные симптомы катастрофы. Этими руками он не раз и не два сдавливал грудную клетку ритмично и сильно, как будто пытаясь насильно вдавить в человеческое нутро стремящуюся выскользнуть душу.
Одна из граней реальности. Тревожная, многозначительная, стала обыденностью. "Фельдшер скорой медицинской помощи это профессия, безусловно, героическая, требующая от медика твёрдости характера, уверенности, чуткости и..." - гласит потрёпанная синяя книжица 1985 года выпуска. В чём героизм? Влад не бросался с гранатой под танк, он лишь...
...затаскивал обделавшегося алкаша на носилки. Под гомон толпы. Когда несчастный, размазывая свои дела по клеёнке, попытался ударить Влада, тот схватил его за шею и прошипел "Ссука, лежать!". Толпа ахнула.
- Вот уроды! Вы как с человеком обращаетесь?! Ирбис, снимай быстрее, где твой телефон?
Тем временем алкаш достал из незастёгнутых штанов свой член и начал поливать асфальт. В сторонке стоял жирный, отёчный мужик и улыбался. Когда Влад наконец устроил тело на носилках и приготовился помогать водителю при погрузке, весёлая рожа прогоготала:
- Вы его, главное, подмойте там, ахахаха! Хорошенько! Хахаха!"
Носилки грохнулись о землю. Алкаш сполз с них прямо в лужу. Влад стоял и, не моргая, смотрел в глаза толстяку.
- Подмыть? Сейчас ты. Его. Подмоешь. Языком. Своим. Поганым. Это Влад говорил, сопровождая каждый толчок в грудь жирной морде.
- Э, ты чего? Ебанулся совсем? Доктор?
Это он говорил, собирая с мокрого асфальта ключи, бумажник и кредитки, которые он выронил от неожиданности.
Хорошо что заснять не успели. Но бумага на подстанцию пришла...
- Как всегда, етить твою мать!
Водитель включил яркий боковой фонарь и Глеб, щурясь, пятался разглядеть номер подъезда.
- Влад, глянь!
Представив себе как он выйдет из уже прогретогосалона на улицу, Влад съежился. На стальной серой двери было мелко, почти незаметно написано: "1-й подъезд". Никого рядом не было. И крови тоже.
Продолжение следует.
Влад открыл глаза и бросил взгляд на ртутную лампу, с треском мигающую и светящуюся красным в углах. Её нерегулярный свет придавал помещению, отделанному кафелем, какую-то мёртвенно-серую окраску. Фельдшер по прозвищу "Жеглов" напряжённо думал, прокручивая ручку между пальцами. Жеглов это потому что Глеб. Не было в нём той силы, доброты, твёрдости характера, как и грубого, с хрипотцой голоса Высоцкого.
-Глеб.
- М...
- Я в машину пошёл.
- Хорошо. И отзвонишься оттуда минуты через...
Глеб, щурясь, смотрел на часы, точно настроенные по времени в центральной диспетчерской
- Через сколько?
- Ещё пять минут.
Улица встретила Влада холодным ветром, кидавшим в лицо колючую морось. Чернело небо, затянутое облаками. Он облокотился на перила и вытряхнул из пачки смятую, изогнутую сигарету. До конца смены ещё четыре часа, а их, сигарет, осталось семь.
Курил Влад без удовольствия. Быстро, обжигая пальцы на последних затяжках и сплёвывая горькую слюну. Как и все на подстанции, высасывая не меньше двух пачек дешёвых и крепких сигарет за сутки.
Потуже завернувшись в форменную куртку и набросив капюшон, он побрёл к белеющему в темноте силуэту газели. Около открытого капота, матерясь себе под нос и переступая с ноги на ногу, стоял шофёр.
- Ну, как наша ласточка? - сонно и без особого интереса спросил Влад.
- Да пиздец. Завтра ремонт надо брать. Тосол опять течёт и...
Дальше было много узкоспециализированных, технических терминов, которые чередовались с замысловатыми непечатными выражениями.
С техникой Влад был на почтительное "Вы", так что просто покивал головой и, грохнув дверью, скрылся в салоне.
Стуча пальцами по подлокотнику сиденья, обёрнутому куском паралона и замотанному грязным, местами отлипающим лейкопластырем, Влад смотрел на лобовое стекло через окно в переборке. В салоне пахло сыростью, бензином и лекарствами. Из люка на крыше капало на бригадный ящик, прямо на бумажку с цифрой "183". Капли мерно ударяли в верхнее кольцо восьмёрки. Влад переставил рыжий чемодан, исцарапанный, оббитый об углы тесных квартир, так же наскоро залеченный лейкопластырем, между своих ног. Задумался на секунду, и, щёлкнув замками, открыл.
"Впихнуть невпихуемое" - фраза, как нельзя более точно описывающая содержание товарища Ящикова. Злило Влада, да и всех его коллег то что вновь пришедший начмед всея скорой, дабы показать что его посадили в кресло не за просто так, тут же открыл бурную деятельность по "расширению оснащения выездных бригад". Звучит красиво, но всё сводилось к тому что бригады читали ведомости комплектации, и, тихо матерясь, пытались сообразить куда и как засунуть всё перечисленное в этих бумагах, заверенных кучерявой подписью начмеда.
Внезапно Влад вспомнил про рацию. Она неприветливо мигала зелёным глазом на переборке. Нажав на клавишу дозвона, Влад поднёс манипулятор к лицу и положил палец на тангенту. Только противный треск и шипение были ему ответом. Водитель без слов понял что они в "яме". Стоило отъехать буквально на десять метров, как через всё тот же шум атмосферных помех удалось разобрать:
-183, слушаю
-183 свободны. В пятёрочке.
-Ноль три тридцать шесть. И проедем.
"Блядь!"
Влад достал из кармана ручку и листок бумаги.
- Жукова 84, корпус пятый. У первого подъезда мальчик тридцать лет травма руки. Порезал вены.
"Ещё раз блядь!".
- Повод один четыре женя. Три пятнадцать принят, тридцать шесть передан.
- Записали, поехали.
Рация чихнула напоследок, и, пару раз пропищав, отключилась. Хлопнув дверью, в кабину забрался Глеб.
- Ну что, домой?
- Размечтался, - прошипел Влад, заполняя карту вызова.
- Что там?
- Жукова 84, у подъезда.
- Пьянь?
- Скорее всего. Но не "пьянь лежащая". Вены резанные.
- Баба?
- Неа. Тридцать лет, мальчик.
- Дебил.
- Угу...
- Ну, поехали. Заводи пепелац, Сань.
Машина дёрнулась, и, скрипя рессорами, уехала в дождливое, холодное октябрьское утро.
2.
Влад, положив ноги на салонную печку, прикрученную к стенке проволокой, уставился в окно. За ним мелькали фонари и дома, одинокие прохожие, не весть что забывшие в четвёртом часу утра на улице. И точно так же за этим окном проходила жизнь Влада. Тринадцать суток в месяц, шесть месяцев в году, он заточён а четырёх стенах дурно пахнущей, тряской и холодной машины. Заперт наедине с болью и непрерывной чередой человеческих трагедий. А там, за окном в которое стучится дождь - жизнь. Там люди смеются и плачут. Думают о чём-то, договариваются, решают мелкие бытовые проблемы. Какие купить занавески? В саду беседка не достроена. Жене телефон на годовщину. Младшего с утра в детсад, а старшему заплатить за питание в школу. Всего этого у Влада пока не было.
Он посмотрел на свои руки. Ими он умеет колоть ускользающие, хрупкие вены, мять ими живот, выискивая тревожные симптомы катастрофы. Этими руками он не раз и не два сдавливал грудную клетку ритмично и сильно, как будто пытаясь насильно вдавить в человеческое нутро стремящуюся выскользнуть душу.
Одна из граней реальности. Тревожная, многозначительная, стала обыденностью. "Фельдшер скорой медицинской помощи это профессия, безусловно, героическая, требующая от медика твёрдости характера, уверенности, чуткости и..." - гласит потрёпанная синяя книжица 1985 года выпуска. В чём героизм? Влад не бросался с гранатой под танк, он лишь...
...затаскивал обделавшегося алкаша на носилки. Под гомон толпы. Когда несчастный, размазывая свои дела по клеёнке, попытался ударить Влада, тот схватил его за шею и прошипел "Ссука, лежать!". Толпа ахнула.
- Вот уроды! Вы как с человеком обращаетесь?! Ирбис, снимай быстрее, где твой телефон?
Тем временем алкаш достал из незастёгнутых штанов свой член и начал поливать асфальт. В сторонке стоял жирный, отёчный мужик и улыбался. Когда Влад наконец устроил тело на носилках и приготовился помогать водителю при погрузке, весёлая рожа прогоготала:
- Вы его, главное, подмойте там, ахахаха! Хорошенько! Хахаха!"
Носилки грохнулись о землю. Алкаш сполз с них прямо в лужу. Влад стоял и, не моргая, смотрел в глаза толстяку.
- Подмыть? Сейчас ты. Его. Подмоешь. Языком. Своим. Поганым. Это Влад говорил, сопровождая каждый толчок в грудь жирной морде.
- Э, ты чего? Ебанулся совсем? Доктор?
Это он говорил, собирая с мокрого асфальта ключи, бумажник и кредитки, которые он выронил от неожиданности.
Хорошо что заснять не успели. Но бумага на подстанцию пришла...
- Как всегда, етить твою мать!
Водитель включил яркий боковой фонарь и Глеб, щурясь, пятался разглядеть номер подъезда.
- Влад, глянь!
Представив себе как он выйдет из уже прогретогосалона на улицу, Влад съежился. На стальной серой двери было мелко, почти незаметно написано: "1-й подъезд". Никого рядом не было. И крови тоже.
Продолжение следует.